Мет Уаймен - За стеклом [Коламбия-роуд]

— Небольшая постирушка, — сказал он, сверля меня взглядом, но обращаясь при этом к Вилли.

— Ты молодец, — заверила я и с радостью увидела, как Слим расплылся в улыбке. Я и сама улыбалась, выходя под струи ливня, чтобы обнять его. Да, Слим перепачкался с ног до головы, но все равно он был мой, и дождь смывал грязь, пока мы стояли, прижавшись друг к дружке.

— Ты забываешь кое о чем, золотце.

Я оглянулась на особняк и увидела, что Добряк Уильям в буквальном смысле выбил почву из-под ног у Роуз. Он перенес ее через порог на одном локте, на манер Кинг-Конга. Роуз держала мою сумку, и только приняв ее, я вспомнила, что та не пуста. Я предложила Роуз поделить добычу поровну, и в ответ услыхала, что, наверное, издеваюсь.

— Забирай все деньги себе. — Роуз уперлась затылком о плечо Вилли, где ее уже не задевали порывы ветра. — Я не останусь внакладе, мое сокровище уже тут, рядом со мной.

Я одарила улыбкой сначала Добряка, а затем — Кровавую Роуз и забросила сумку на плечо. Слим между тем осклабился, решив поддержать меня:

— Молоток, Вилли, бес тебе в ребро! — Он протопал по гравию, стукнул здоровяка по плечу и развязно подмигнул Роуз. — Этот парень всегда на высоте, поверь мне.

После дружеского тычка Добряк Уильям и бровью не повел, хотя на комплимент отреагировал, правда совершенно иначе, чем мог рассчитывать Слим.

— Видишь эту штуку? — спросил он, указывая на мопед, все еще тарахтящий под ливнем. — Так и быть, я разрешу тебе уехать на ней домой.

— Что? Быть не может, Вилли, это же мопед.

— Еще как может, — рявкнул Добряк, и раскат грома подтвердил его правоту. — Я обещал вернуть этот мопед. Дал честное слово туркам из «Итальяно».

— Почему бы тебе не поехать самому?

— Потому что Роуз нужно снова везти в больницу, а в тачке не хватит места для нас троих, сундука с деньгами и твоего глупого рта в придачу.

— А-а, — присмирел Слим под этим внезапным натиском.

— Только не возись напрасно с передними тормозами, — добавил Добряк. — Там их попросту нет.

— Но я же могу погибнуть! — В голосе моего бойфренда прорезалась паника. — Если я и не слечу с мопеда, меня наверняка задавит стыд.

— На вот, прикройся! — Добряк Уильям бросил ему шлем. Слим поймал его, словно пулю в живот, но устоял. — А теперь будь хорошим мальчиком и прикрой дверь, пока в прихожей у твоего домовладельца не развелись грязь и сырость.

— Я ляпнул что-то не то? — взвыл Слим.

— Как следует захлопнись! — с напором повторил Вилли, речь явно шла уже не про дверь. — И скатертью дорожка.

Слим с неохотой подчинился. Я смотрела, как он плетется сквозь косые струи дождя, возясь с ремешком шлема. Пока Слим подходил к дому, ветер сдувал с его спины ошметки мусора, заметал их через распахнутую дверь в прихожую и вновь выбрасывал на крыльцо. На крыльце бушевал настоящий вихрь, и захлопнуть дверь Слиму удалось далеко не сразу.

— А как же Фрэнк? — спохватилась я, но мой вопрос потонул в фантастическом скрежете.

То был не просто треск захлопнувшейся двери, даже если ветер и подсобил немного Слиму. Ни при чем тут была и рентгеновская вспышка молнии, как раз в этот миг озарившая низко нависшее над нами небо. Возможно, она ударила где-то совсем рядом, потому что земля вроде бы обрела электрический заряд, а загремевший следом гром никак не хотел стихать. Он лишь набирал силу, обретя поддержку в зловещем скрежете, донесшемся с дальнего конца здания. Звенело стекло, трещало дерево. Грохот ломающейся арматуры пронесся по всему особняку и напоследок перерос в настоящую лавину. Слим еще не сошел с крыльца. Я крикнула, чтобы он возвращался к нам, но мой бойфренд так и стоял, вцепившись в дверную ручку, когда весь проклятый особняк расползся, как плохо взбитое суфле: кирпичи и цемент обрушились вниз, взметая облако пыли, которое ветер потащил прочь от обрыва, в нашу сторону. Я прикрыла лицо, чувствуя, как дрожит почва под ногами, вслед за чем наступила неестественная тишина. Гроза по-прежнему бушевала над скалами, но я слышала лишь, как дождь поливает гравий, и думала о том, что этот звук очень напоминает умеренно громкие аплодисменты.

Отважившись, наконец, обернуться, я увидела резко приблизившийся к нам край обрыва.

Никто не пошевелился, пока мы приглядывались к этой внезапной перемене в ландшафте, включая и Слима, который неожиданно для себя самого очутился на самом краю пропасти. Катастрофа казалась одновременно нереальной и неизбежной, но я не стала долго раздумывать над тем, как это могло случиться. Для этого потребовалось бы подойти к самой кромке и уставиться вниз, а мое воображение уже подсказывало, что именно я там увижу.

— Ништяк! — первым опомнился Добряк, протяжным свистом выразив свое удовлетворение от увиденного. — Будет о чем рассказать внукам.

— Минута из тех, что запоминаются на всю жизнь, — согласилась я.

Следующим зашевелился Слим-Джим. Он выпустил из пальцев дверную ручку, просто уронил ее в бездну, и подошел, отряхивая ладони.

— Какая ужасная утрата. Компьютер «Коммодор» — и вдребезги. Мое сердце разбито.

Вилли пробормотал ругательство по адресу чокнутых компьютерщиков. Высказавшись, он повернулся, чтобы удалиться с Роуз в объятиях — так, словно это она была девицей на выданье, а не я. С другой стороны, у меня теперь имелась своя собственная роль, и я надеялась, что Слим поможет провести эту мизансцену.

Убрав с лица мокрую прядь, я спросила:

— Мы с тобой отличная команда, правда?

— У меня был замечательный командир, — ответил Слим, подходя ближе. Инстинкт подсказывал мне, что момент настал. Так или иначе, здесь не осталось уже никого, кроме нас двоих. Мой бойфренд уже набрал было воздуху, собираясь что-то добавить, но тут ветер опрокинул мопед, который не замедлил заглохнуть.

— Ты бы поскорее завел его, — сказала я, наслаждаясь диалогом, хотя разгул стихии изрядно его и сократил. — Пока мотор не остыл.

Двухколесное чудище относилось к тем устройствам, которые надлежало заводить прямо на ходу, но Слим героически выдерживал мой взгляд, устраиваясь в седле, после чего оглядел зажатый меж ног агрегат. Однако момент для объяснений был упущен. Поэтому я просто скрестила два пальца, сунула их Слиму под опущенный нос и отошла, чтобы он мог, не теряя своего достоинства, справиться с мопедом.

Добряка Уильяма мне удалось догнать уже у ворот усадьбы. Казалось, ему не стоило никаких усилий нести все это время Роуз, и меня подмывало осведомиться: не найдется ли местечко и для меня? Позади нас начал нарастать гул, похожий на жужжание рассерженной пчелы; затем по спине Вилли скользнул луч света. Оглянувшись, я увидела нагонявшую нас единственную фару и присоединилась к парочке у ворот.

— Интересно, у него есть страховка? — спросила Роуз, когда Слим вырулил на шоссе и, сворачивая налево, прихватил с собою часть веток росшего у обочины куста. Я повернулась, чтобы ответить, и увидела, что она смотрит на оставшиеся позади руины. Где-то там наш злой гений встретил свою судьбу, я только сейчас осознала это.

— О какой страховке речь? — переспросила я, недоумевая, кого же Роуз имела в виду. — Недвижимости, имущества или жизни?

Мы поплелись дальше, держа курс на «жука», припаркованного на обочине вдали. Сквозь дождевые струи я видела, как затухает, скрываясь из виду, красный огонек заднего фонаря. Признаться, я вглядывалась в даль с таким напряжением, что огонек так до конца и не растворился во тьме.

Всю обратную дорогу меня преследовала гроза. Она бушевала у меня над головой, когда я затормозила у больницы, и ливень буквально захлестывал улицу, когда я парковала машину позади «морриса трэвеллера». Автомобиль стоял, как обычно, напротив нашей калитки: еще один человек, не желающий оставить меня в покое. Стекло запотело изнутри, но я заметила внутри старичка, сквозь дождевые струи наблюдавшего за окном нашей гостиной. После всех сегодняшних потрясений у меня возникло желание распахнуть дверцу и поведать ему о своих чувствах — просто на тот случай, если он удивляется, где мы пропадали все это время. Я действительно подошла уже вплотную к дверце водителя, но, заметив кое-что в полумраке салона, поспешила вернуться на тротуар. Старик был одет в женское платье, и в этом не было ничего неожиданного. Меня остановили признаки его лихорадочной активности. Уж не знаю, чем там занимались его руки, но я сочла, что пытаться это выяснить будет не слишком вежливо. Кроме того, дома мне предстояло свести счеты еще кое с кем.

— Павлов! — Я не стала возиться с ботинками в коридоре, а просто прошла в дом, чеканя шаг и оставляя влажные следы. — Все равно не спрячешься.

Я пыталась дозвониться до брата по дороге с побережья, но всякий раз попадала на автоответчик. Похоже, провалившему роль дозорного Павлову было слишком стыдно, и он избегал всяких со мной объяснений. Я надиктовала несколько просьб перезвонить: никаких ругательств, ничего грубого, что заставило бы измениться в лице Добряка Уильяма, которого я видела в зеркале заднего вида. Не пожелав расслабиться, наш цветочник-дилер сидел, просунув голову между мной и Роуз, а его руки служили для нас обеих подголовниками. Поток его соображений о моих соседях по дому был чем-то вроде радио, которое я была не в силах выключить. Если бы Вилли сообразил, как я злюсь на брата, он наверняка выхватил бы у меня трубку, лишив удовольствия излить гнев. Вот почему я хранила спокойствие, пока Павлов игнорировал мои звонки. Изображала вошедшее в пословицу затишье перед бурей, чтобы в полную силу излить ярость, едва переступив порог нашей гостиной.